— А ты? — вскидывает на меня свой серьезный, чистый взгляд. — Ты готов к откровенному разговору?

— Готов.

Накрываю руки Оли своими ладонями, она позволяет подержаться за нее всего несколько секунд, потом отнимает пальцы.

— Только для того, чтобы расставить все точки над i в вопросе твоих мотивов, Глеб. На итог это не повлияет.

Мое сердце разбивается, наверное, в миллионный раз за этот день.

Ничего не вернуть? Да как же так!

Пожалуй, впервые за все это время мне хочется поговорить с отцом.

Мы почти не разговаривали после его окончательного признания…

Сейчас мне хочется хлопнуть его по плечу, сжать пальцами и спросить.

Без укора… Просто спросить хочу: как же так, па?

В погоне, чтобы сохранить твои секреты и исправить твои ошибки, я своих дров наломал целую гору и натворил непростительной херни.

Глава 26

Ольга

После обеда меня разморило, на диванчике сидеть так тепло и уютно. Мы давно никуда не выбирались с Глебом, погрязнув в заботах. Он отдалился от семьи. Теперь я знаю причину: пытался сохранить репутацию отца изо всех сил, пытался держаться на плаву, но его усердно топили собственные переживания, сомнения и наговоры со стороны.

Мне за него обидно и больно, все-таки не чужой человек, много лет вместе прожили, любили… Вернее, я до сих пор люблю этого ужасно невыносимого мужчину, но надеюсь, что это просто привычка. Иногда так хочется обмануться иллюзией, что у тебя все под контролем.

Мне кажется, мы все иногда попадаемся на эту удочку. По крайней мере, и отец, и сын точно заглотили этот крючок.

Вот и я… отталкиваю чувства, от которых больно.

Хочу немного встряхнуться, отдохнуть.

Я сменила обстановку, живя у мамы. Уже другой круг общения. Хожу делаю уколы и ставлю системы, зарабатываю немного, но стабильно, и клиентов добавляется.

Дай бог всем здоровья, конечно же, но я рада, когда мне звонят и договариваются на процедуры.

На самом деле я даже думаю, остановиться пока на таком варианте.

Сгоряча я заявила Глебу, что хочу восстановиться на работе в поликлинике, медсестрой, на полную ставку.

Но если посмотреть на вещи реально, работа на полный день не для меня: занятия детей, секции никто не отменял. Мама помогает, конечно же, но у нее тоже есть работа…

Поэтому я решила остановиться на таком варианте работы. Позже подумаю, как бы прорекламировать себя. Пока хватает сарафанного радио и клича, брошенного мною по чатам со знакомыми.

— Скажи, у меня есть шанс? — интересуется Глеб. — Шанс все исправить.

— Глеб.

Я отвожу взгляд в сторону, он не позволяет уйти, ищет мои глаза своими, настойчиво смотрит, в самую душу заглядывает и позволяет мне заглянуть вглубь него самого.

— Вот такой я, Оль. Отца пожалел, седину его дурацкую, имя хорошее. Он в шантаже с головой погряз и начал плакаться мне, когда уже слишком поздно было! Заплатишь шантажисту один раз, станешь дойной коровой. И это уже случилось… У меня под ногами земля горела, когда умер отце и эта… заявилась. Я виноват, Оль, я вины не отрицаю. Я чуть не свихнулся, все навалилось. И горе, и омерзение, и страх… Страх, что я тебя не то, что могу потерять. Страх того, что уже потерял и не заметил этого. Я идиот. Я… Я кошмарно обошелся с тобой. Это все моя вина. Исключительно, моя. Во мне грязи скопилось, и я о ней молчал, а потом накрыло… Оль…

***

Глеб

Жена незаметно трет лицо там, где был синяк, сейчас его уже не видно. Ни одного следа не осталось. Но я до сих пор его вижу и, самое паршивое, вижу уже последствия, не в силах изменить причины.

Я бессилен перед свершившимся, меня накрывает тотальным ужасом осознания, что я… ничего не спас и никого не спас. Все вылезло наружу. Выходит, я все делал зря. Все. Делал. Зря.

— Я хочу все исправить. Оля, пожалуйста… Я же хорошим мужем был, а? Боже, скажи, что хорошим! Иначе я уже ничего не понимаю, — хриплю.

Оля ерзает, оглядывается по сторонам.

— Кафе — не самое подходящее место для таких откровений.

— А где еще? Наедине? Я не против. Вот только ты со мной наедине оставаться не хочешь, — признаю и выдыхаю с болью. — Ты меня боишься? Боишься, после того, как я…

Накрываю лицо ладонями. Мне хочется посыпать голову пеплом, остается только это, потому что во рту уже сплошная зола.

— Прости, — выдавливаю из себя.

Это просто слова. Как показать ей, что я всем сердцем до сих пор только с ней, что мне плохо жить одному, что я себя не вижу за пределами семьи и отношений с ней. Просто не вижу, меня нет…

Если вдруг спросят, что я делал три дня назад, я не смогу ответить. Потому что кажется, что не было ничего замечательного и хорошего в те дни. Это просто сплошное месиво, за исключением тех часов, которые я провожу с детьми. Особенно живым я себя чувствую, когда говорю с женой, но она меня избегает.

Даже сейчас по глазам вижу, что Ольга хочет закончить этот сложный разговор.

Закончить и уйти. Уйти с моим ребенком под сердцем…

Вернее, она уже ушла! Ушла с нашими детьми и живет у мамы.

Ушла, и что я с этим могу поделать?

Стукнуть кулаком по столу и грозно потребовать, чтобы вернулась, не дурила? Угрозы? Я это уже сказал, меня липким страхом душило, и я был готов нести любую ахинею, лишь бы удержать жену и заставить ее не уходить.

— Глеб, разберись до конца с этим… — Оля подбирает слова. — Даже не знаю, то ли цирк, то ли кошмар.

— Ты на развод подала, Оль. Я тебя люблю и всегда любил. Детей наших люблю…

— Только не проси меня остаться исключительно ради детей, Глеб. Это только лишний раз докажет, что я сама для тебя ничего не значу.

— Да как ты… можешь о таком подумать?! Ты для меня все. Все, Олька! Я тебя всю свою сознательную жизнь люблю, еще девчонкой мелкой!

Жена смущается, отводит взгляд в сторону.

Я не раскрывался перед ней так ни разу, не признавался, что любил ее даже слишком мелкой и ждал, пока вырастет…

Это было настолько глубоко интимное, что даже ее пускать туда не хотелось. Но теперь признался и чувствую, как Олю это смутило и взволновало. Она начала торопливо собираться, суетиться. Даже салфетку мятую зачем-то бросила в свою сумочку, явно не отдавая себе отчет в действиях.

— Оль. Олька, черт побери!

Торопливо зову официанта, навскидку быстро пытаюсь понять, сколько нужно заплатить. Жена ускользает и я, плюнув, даю официанту сильно больше:

— Сдачи не надо!

Бегу следом за женой. Она нервничает и вбивает дрожащими пальцами название кафе в приложение для вызова такси.

— Дай это сюда, — забираю телефон. — Я сам тебя отвезу.

— Глеб, пожалуйста.

— Пожалуйста, — киваю. — Все, что угодно, кроме дистанции. Не прячься от меня, Оль. Бей, ругай, злись. Я заслужил! Но не игнорируй меня, прошу. Знаю, тебе сложно. Давай просто поставим все на паузу. Не спеши рвать!

Глава 27

Ольга

— Нам нужно расстаться, Глеб. Так будет лучше.

— Лучше для кого? Для нашей семьи? — хмурится муж.

— Мне с тобой неспокойно и некомфортно. Я боюсь ударов и не только в спину, — вскидываю на него взгляд. — Ты мне не доверял, не поделился ни сомнениями, ни тайнами, ни проблемами. И теперь… Теперь я не уверена, что ситуация не повторится. Завтра выяснится, что Маше нужна помощь с малышом… Родит она тебе братишку или сестренку, но ты снова продолжишь покрывать отца? Своим ребенком его нагулыша назовешь?

— Нет! — взгляд Глеба темнеет.

— Или снова ей какая-нибудь помощь потребуется, а вы почти родственники. И все кругом будут судачить, что у Глеба роман с амбициозной и красивой девушкой и станут с жалостью на меня смотреть. Самое забавное, что гуляет мужик, но камни падают на женщину.

— Нет, Оль, не так.

— Но так и есть, Глеб! Так и есть… Я все это на примере мамы видела. Отец алкашом стал, из-за неудач спился и не нашел в себе силы встать на ноги снова, но винили все маму за глаза и в глаза — тоже. Ты сама виновата, что он бухает. У хорошей жены муж не пьет, и все в таком духе. Даже ты мне это в вину поставил! В больнице… Грозил детей отобрать и конченой выставить! А теперь, что…